В мои студенческие годы, в дореволюционной России, среди молодёжи большой популярностью пользовалась студенческая организация «Землячество». Эта организация собирала и объединяла молодёжь, земляков, приехавших в университетский город с разных уголков России, с целью их сближения, налаживания взаимоотношений и для культурной и материальной помощи.
В московском университете «Землячества» были организованы по тем городам, где молодёжь кончала гимназии, а они в то время существовали только в губернских городах. Следовательно они назывались: Рязанское, Орловское, Тверское, Тамбовское и т.д. В одно время существовало и «Тбилисское Землячество», где были объединены все национальности окончившие тифлисскую гимназию. Грузины же объединялись в национальную организацию – «Грузинское землячество» - независимо от того в каком городе они кончали гимназию.
Тбилисское землячество просуществовало недолго, и как я помню, вскоре преобразовалось в «Кавказское Землячество». Этим организация расширила поле деятельности и обрела больше сил и возможности. Это землячество объединяло всех бывших гимназистов со всех городов Кавказа.
В Московском университете культурно и материально самой сильной было грузинское землячество, где объединялись только грузины с тем условием, что они обязательно должны были знать грузинский язык, ибо незнание языка не мешало бы их деятельности в национальном землячестве.
Грузины, которые не знали грузинского, по той причине, что они были рождены и воспитаны за пределами Грузии, объединялись в кавказском землячестве; они к нам никакого отношения не имели, посему мы даже не знали друг друга. Например, с одним из основоположников нашей национальной геологии академиком Александром Твалчрелидзе, который одновременно со мной учился в московском университете, я познакомился на четвёртом курсе и то совершенно случайно. Он грузинского языка совсем не знал. На физико-математическом факультете (1906-1912) существовало всего четыре отдела: юридический, историко-филологический, медицинский и физико-математический, куда отделениями входили так называемые «естественные» науки - физика и химия, а также ответвления – агрономии, геологии и т.д. В тот день, на физико-математическом факультете в большой физической аудитории на лекции профессора Умова присутствовали я и несколько студентов юридического факультета. Умов был редким лектором и очень интересные опыты проводил для наглядности; посему мы часто посещали его лекции. Это тогда было дозволено и студенты свободно посещали любую лекцию на любом факультете университета.
После окончания лекции студенты вышли во двор, один из них по списку вычитал несколько фамилии и среди них Твалчрелидзе. Я сразу насторожился, так как в Москве эту фамилию впервые слышал, а тамошних грузин я знал уже несколько лет. Кто должен был быть этот Твалчрелидзе никак не припомнил и сразу спросил который из вас Твалчрелидзе?
- Вы Твалчрелидзе спрашиваете? – предстал передо мной один русский студент, - Я Твалчрелидзе, что вам нужно?
Я не верил своим глазам: это был типично русский студент, блондин, со спокойными привлекательными глазами, в очках с золотой оправой. Его лицо украшали вновь появившиеся усы и борода.
Мы разговорились; он был приятно удивлён проявленным мною к нему большим интересом. Он оказался членом известной семьи Твалчрелидзе из села Цахи рачинского уезда, племянником довольно известного поэта Пармена Цахели. Сам был рождён и рос в одном из городов северного Кавказа, где работал его отец; мать у него была русская и посему он ни слова по грузински не знал. Александр Твалчрелидзе изучал геологию и среди друзей считался достойным студентом. Он всем сердцем желал сблизиться с грузинами, но приехавший из Ставрополя никого не знал, так как в кавказском землячестве грузин почти не было. С того дня я с ним часто встречался и мы даже подружились. Эта дружба больше окрепла в Тбилиси где он работал и основал институт минерального сырья.
С Александром Твалчрелидзе я часто встречался и в Раче, где он рядом с селом Геби в горах руководил геологической партией. Как патриот он энергично взялся за изучение грузинского языка, но говорить так и не научился...
В грузинском землячестве были и студенты не грузинского происхождения, но у них только фамилии оставались чуждыми, прекрасно говорили по грузински, считали себя грузинами, любили и уважали Грузию. Таковыми были коренные кутаисцы: Фридрих Герарди, Вано Матюхов, Вано Мисенко, Федя Чудецкий, Рубен Ауштров, Франгулян, Амирагов и Алавердов; тбилисцы: Миша Крупейников, Сандро Шалыгин, Полумордвинов и другие... По этой причине в землячестве всегда царил привитый к национальному интернациональный дух, который играл большую роль в духовном и моральном возмужании молодёжи. Студенты жили одной семьёй где национальные и религиозные отличия не играли никакой роли. Это так и должно было быть, так как главной задачей землячества было взаимоуважение и материальная взаимопомощь, что способствовало духовному сближению.
Когда я впервые пришёл на собрание землячества был крайне удивлён таким большим количеством грузинских студентов. Все были такие красивые и представительные, как будто на подбор. Лица большинства были украшены усами и бородой. Они так спокойно сидели и чинно беседовали о проведённых летних днях, как в гостях в чужой и достойной семье. Но, однажды когда вопрос коснулся национальной струны и в воздухе послышался его болезненный звон, собрание заклокотало как вулкан.
Вопрос касался изменения имени землячества. Вроде бы название «Грузинское Землячество» организацию национально ограничивало и мешало студентам не знающим грузинского языка или не грузинам вступать в наш круг, не смотря на то, что они гимназию в Грузии кончали и с грузинскими студентами хотели работать.
Вокруг этого вопрос разразился большой спор.
В то время считалось, что всё «национальное» мешает всему «революционному» и «пролетарскому», а это было в моде. Посему, даже те которые ни особенно разделяли революционных идей, пытались к национальным вопросам относиться если не враждебно, то хотя бы нигилистический. Лидерами ультралевых в данном вопросе были старые студенты: Евгений Гегечкори – впоследствии ультранационалист, министр иностранных дел меньшевистского правительства, Гиоргий Кониашвили – в последствии учитель математики, прекрасный человек и хороший грузин, Андро Татишвили, Гизо Анджапаридзе, В.Немсадзе, Самсон Цуцунава, Сио Чантуришвили и другие. Но большинство собрания их не поддержало. Особенно остро против них выступил студент Силован Габуниа, который утверждал, что массовое объединение не грузин в грузинском землячестве, только тем соображением, что они гимназии в Грузии кончали, нецелесообразно и помешает работе землячества в чисто национальных, культурно-просветительных и идейно-политических вопросах; также объединению студентов на национальной основе и их заинтересованности национальными вопросами. Землячество потеряет своё национальное лицо, что никому не нужно, тем более что это будет вредно для грузин. Его поддержали студенты, которые острой критикой выступили против антинациональных позиций. Среди них были Гиоргий Жорданиа, Гиоргий Поракишвили, Севериан Гогоберидзе и другие.
Одним словом предложение не прошло и землячество осталось под старым именем.
Силован Габуниа был колоритной фигурой среди грузинских студентов Москвы.
В тот год когда я в Москву приехал, Силован уже был старым студентом. В 1902 году, по окончании кутаисской гимназии, он поступил на юридический факультет московского университета, но об окончании курса не заботился, настолько он был занят общественной работой грузинского землячества. Он одновременно был активным членом «Грузинского общества Москвы», вдохновителем и руководителем многих начинаний. Посему для сдачи экзаменов у него времени не оставалось. В то время существующая «предметная» система обучения давала эту возможность: студент записывался на лекции, которые обязательно должен был в течении года прослушать или записать, присутствие было необязательным, главное было сдать экзамены и коллоквиумы. Сроки сдачи экзаменов тоже не были ограничены, так как переход с курса на курс не осуществлялся, только надо было прослушать лекции, которые составляли общий курс. Эти лекции так были распределены, что студент в течении четырёх лет мог их прослушать. Каждый год определённое количество часов. Если по разным причинам студент записывал меньшее количество лекции, и за это ему не приходилось отвечать, только для окончания курса четырёх лет уже не хватало. Были и такие случай, когда студенты, наоборот, раньше четырёх лет оканчивали университет. Так поступил мой младший брат Александр, который в 1913 году приехал в Москву, за три года сдал все обязательные курсовые предметы на юридическом факультете,а в 1916 году и госэкзамены. Только за разрешением сдачи госэкзаменов ему пришлось поехать в Петербург к министру образования.
Всё полностью зависело от вашего желания и из за этого никто с вами ни спорил. Могли хоть лет десять оставаться в университете, если аккуратно платили за учёбу в год 100 рублей. Но это обстоятельство не страшило студента, так как он часто освобождался от платы, если он вносил соответствующее заявление в «Комитет помощи студентам» или в ректорат университета ещё снабдив его ходатайством грузинского землячества. Каждое рождество московские важные торговцы в ректорат вносили тысячами а часто и десятитысячами рублей в пожертвование для «освобождения бедных студентов от платы за учёбу (от неизвестных)». Я не помню, что бы какой нибудь грузинский студент остался бы вне стен университета из за не уплаты за обучение.
В силу вышесказанных обстоятельств Силован смог остаться в университете так долго. Он только в 1910 году его окончил и с большим прискорбием оставил Москву, к которой так привык в течении целых восьми лет.
Силован со всей душой, сердцем, любовью и усердием помогал молодым студентам и это было его духовной потребностью и патриотическим долгом.
В 1908 году, в предюбилейные дни Акакия Церетели, грузинское землячество решило устроить специальный литературный вечер для освещения жизни и творчества поэта. Вместе с тем решили издать на русском языке сборник его стихов. Правда некоторые из них были напечатаны в предыдущие годы, но составляли библиографическую редкость. Как и ожидалось, решение этого вопроса доверили Силовану Габуниа. Силован в это дело включил меня с братом, но несмотря на наши усилия мы только с десяток стихов смогли собрать из разных журналов и газет. Но этого было недостаточно для издания стихов Акакия отдельной книгой. Силован счёл нужным увеличить количество стихов и попросил меня с братом сделать подстрочник нескольких стихов, чтоб какой-нибудь русский поэт смог их перевести. Мы выполнили это поручение и вскоре вместе с Силованом пошли в семью нашего общего друга в Столешников переулок. Владимир Алексеевич Гиляровский – прекрасный человек, поэт, журналист, спортсмен и весьма популярная личность в московском обществе, в особенности среди работников прессы, его жена и их единственная дочь – в то время ученица женской гимназии – Надежда радушно нас встретили и угостили.
Владимир Алексеевич счёл большой честью просьбу сделать перевод стихов Акакия и от души поблагодарил своего старого друга Силована. Он знал Акакия как большого поэта и одного из выдающихся деятелей грузинской нации.
Владимир Алексеевич и его дочь Надежда сделали перевод нескольких стихов Акакия, среди них «Таинственное письмо», «Пока я был молод», «Мне судьбою горе одно суждено», «Половина жизненного пути пройдено» и другие, которые Силован присовокупил нами уже собранным стихам, сделал макет будущей книги, а предисловие написать попросил профессора Александра Хаханашвили (Хаханова).
Нам ещё несколько раз пришлось побывать у Гиляровских, чтоб они от нас услышали музыкальное звучание грузинского оригинала, для сравнения ритма переведённого ими материала. В результате землячество получило готовый текст будущей книги, к которому добавили прекрасное предисловие профессора Александра Хаханашвили и для торжественного вечера Акакия книга была уже готова. К счастью один экземпляр этой книги до сих пор у меня сохранился. Она Теперь является библиографической редкостью. По этому я хочу предоставить некоторые дополнительные сведения об этой книге. Её размер 20X15 см. На обложке написано: «Грузинский поэт кн.Акакий Церетели Избранные стихотворения в переводе русских поэтов. (К пятидесятилетию литературной деятельности). С предисловием А.С.Хаханова. Издание студентов грузин в Москве, №1, Москва, 1908 г.». В книге помещён портрет Акакия и 19 стихотворении, семь из них перевели Гиляровские.
Управление землячества специальным постановлением объявила благодарность Силовану Габуниа за блестящее исполнение задания.
Юбилей Акакия в Москве Был проведён грузинским землячеством грандиозно. Он состоялся в большом актовом зале университета, который отменно был украшен к празднику, на стене красовалась большая картина Акакия. Для придания празднику большего блеска, землячество пригласило на вечер много гостей, в основном писателей и видных общественных деятелей. Председателем литературного вечера, под гром аплодисментов единогласно выбрали профессора московского университета П.Н.Сакулина, большого специалиста русского языка и очень популярного лектора. Он выступил с длинной речью, указав на огромное значение поэта как в истории нации, так и культуры вообще. С пространными докладами выступили профессор Ал.Хаханашвили и композитор Димитрий Аракишвили. Пламенными речами выступили также активные студенты: Коте Паниашвили, Сико Вачнадзе, Григол Цхакаиа, Гиоргий Жорданиа и другие. Были и поздравительные телеграммы, среди них и ректора университета А.А.Мануилова. Вечер, как обычно, завершился концертом. Пел и грузинский хор которым дирижировал студент Димитрий Мгалоблишвили. Студент Илико Абашидзе исполнил грузинские романсы на виолончели. Были прочитаны стихи Акакия как на грузинском, так и на русском языках.
Одним словом юбилей Акакия был проведён превосходно и весьма теплосердечно. Юбиляру от имени всего грузинского землячества и присутствующего русского общества была послана поздравительная телеграмма, которую подписывал профессор Сакулин.
На второй день, это было в декабре 1908 года, юбилейный вечер Акакия провели в «Литературно-художественном кружке» Москвы, которым руководили Ал.Сумбаташвили-Южин (Сумбатов-Южин) и поэт Валерий Брюсов, но это к нашему землячеству не относится и не буду распространяться по этому поводу.
Как я уже отметил, землячества в университете в первую очередь служили делу материальной помощи студентам и большинство из них были организованны по краям и городам. Грузинское же землячество было создано по национальному принципу и являлось как бы представителем своей нации, как в стенах университета, так и за его пределами. Если подсказывали национальные интересы землячество часто откликалось на происходящие за стенами университета культурные, политические или общественно важные явления и принимало соответствующее участие. В этом плане наше землячество провело не одно значительное мероприятие, где и я принимал участие. Только участие нашего землячества в морозных днях осени 1910 года в церемониале похорон гениального писателя и большого бунтаря Льва Толстого чего стоит.
В 1907 году в Москве состоялся 25 летний юбилей театральной деятельности известного артиста и писателя Александра Сумбаташвили-Южина. Землячество широко откликнулось на это явление. На специальном собрании единогласно постановили послать делегацию на юбилей и преподнести адрес юбиляру. Так как делегаты должны были присутствовать на спектакле, а количество билетов было ограничено, выбрали трёх делегатов – меня, моего брата Гришу и бывалого студента Севериана Гогоберидзе.
Малый театр был переполнен. Давали «Отелло», которого играл юбиляр, роль исполняла актриса Гзовская.
Поздравления в адрес юбиляра начались после первого или второго акта. Когда подняли занавес, перед зрителем возникло редкое зрелище: вся труппа театра была на сцене, некоторые с гримом, некоторые без. А.И.Сумбаташвили-Южин в гриме Отелло стоял среди актёров. Были нескончаемые аплодисменты. Делегации подменяли друг друга. Речам не было конца. Подносили подарки. От кого только приходили поздравления! Известный французский скульптор Роден прислал свою работу. Лев Толстой – сборник сочинений, что благородный юбиляр облобызал с благоговением.
Грузинскую делегацию возглавлял выряженный в куладжу артист Коте Месхи. Его слово вызвало большую овацию. Он хорошо прочёл стихотворение одного из русских поэтов, а его собственное слово было хорошо приправлено грузинским акцентом, которое он так закончил: «...Пусть никто не скажет, что ты изменил родной сцене, ибо твоя «Измена» исключает всякую измену!...»
Разразился гром аплодисментов...
Наше выступление тоже прошло весьма успешно. Севериан с большим чувством прочёл довольно объёмистый адрес нашего землячества. Я с Гришей выряженные в одинаковых чохах стояли рядом с ним по разным сторонам. Весь театр с удивлением разглядывал нашу троицу, два из которых были совершенно одинаковы, не различить, а третьи в студенческом сюртуке, статный молодой человек, чьё красивое лицо было украшено усами и бородой медового цвета. Шквал аплодисментов и нам достался, который долго не утихал. Везде слышалась хвала в адрес землячества грузинских студентов. Видать хорошее впечатление произвели на зрителей. Газеты Широко освещали юбилей А.И.Сумбаташвили-Южина; в одной из газет был помещён дружеский шарж: огромный Южин в роли Отелло и порхающая как птичка Гзовская – в роли Дездемоны. Текст был примерно таков: «Отелло Южина, или шашлык из Гзовской». Художнику тему «шашлыка» может и то подсказало, что «юбилей» Южина в ту ночь продлился в ресторане Деметрадзе, где прибывшие из Грузии делегаты и в особенности Коте Месхи прямо очаровали присутствующее на банкете общество. Известный актёр Малого театра обращаясь ко всем пошутил: с сегодняшнего дня я не Константин Рыбаков, а зовите Коте Тевзадзе (рыба по грузински тевзи)...
Ал.Сумбаташвили-Южин пользовался большой популярностью в Москве. Кроме того, что он был ведущим актёром Малого театра и известным писателем – драматургом, был редким собеседником и очень обаятельным человеком. Был статен, обладал редкой внешностью и красноречием.
Однажды на вечере посвящённом творчеству Ильи Чавчавадзе он произнёс весьма волнующую речь, которую закончил стихотворением: «С тех пор, как я полюбил, о Грузия родная», это было сказано таким чувством, что прослезился и публика не смогла удержаться от слёз.
Грузинский язык он знал не твёрдо, несмотря на то, что гимназию кончал в Тбилиси. Помню на праздничном банкете в честь святой Нины, где было собрано грузинское общество и мы студенты тоже присутствовали его попросили произнести речь на грузинском языке. Он начал, но настолько трудно было ему выражать свои мысли на родном языке, что попросил прощения и перешёл на русский. Он очень любил читать грузинские стихи в русском переводе. И то я помню с каким редким чувством он прочёл «Улыбку» («Когда я окружён»...), Акакия.
Такое же активное участие приняло грузинское землячество в юбилейном вечере в честь десятилетия Художественного театра Москвы в 1908 году. Составление адреса землячество поручило студентам – Силовану Габуниа и Михаилу Давиташвили. Задание было выполнено прекрасно и своевременно. Силован был красноречив, прекрасно владел русским языком и имел ораторские способности.
Но, вскоре, они захотели своё выступление выразить в стихах и не доверяя себе, за помощью опять обратились к нашему другу, поэту Надежде Владимировне Гиляровской. Стихотворение получилось отменное. Оно состояло всего из пяти строф и так было озаглавлено: «От Московского Грузинского студенческого землячества Московскому Художественному театру по поводу 10 летнего юбилея. 14 октября 1908 года.
Мы – дети Грузии далёкой
От всей души приносим Вам
Поклон почтительный, глубокий
Искусства славного жрецам.
Вы храм воздвигли совершенный,
Вы жизнь на сцену принесли,
И новый жертвенник священный
Рукой смелою зажгли.
И верим мы, - тот факел ясный,
Что ярко здесь, в Москве горит,
Наш юг свободный, юг прекрасный
Отчизну нашу озарит.
Цветущей Грузии долины,
Алмазы цепи снеговой
Блестящих ледников равнины
Бездонных пропастей покой.
Потоки бурные, обвалы,
Орлов заоблачных приют,
Туман седой, седые горы
Вам через нас поклон свой шлют».
Этот стих сам Михаил Давиташвили передал мне ещё в 30-ых годах. Оно было написано его рукой и сопровождалось маленькими заметками, о том кто составил это стихотворение, кто прочёл на юбилее. Михаил до кончины работал в Тбилиси старшим врачом больницы на улице Камо.
У меня был и стих произнесённый на юбилее Сумбаташвили-Южина Коте Месхи, но к сожалению где-то затерялся. Этот стих очень нравился студентам, и часто к нему обращались по надобности. Однажды, в 1916 году, когда я работал в Поти, получил такую телеграмму: «Телеграфируй стихотворение юбилей Сумбатова. По крайней мере куплет Ревнуя. Силован».
Эта была телеграмма из Тбилиси от Силована Габуниа. Он с тем усердием продолжал общественную работу и, видать, ему для чего то понадобилось это стихотворение. Я с удовольствием протелеграфировал те строки стихотворения которые наизусть помнил.
Силован работал в одной из тбилисских адвокатур и оказывал большую помощь крестьянам, в судебных делах, приехавшим из его родных краёв. Он умер в 40-овых годах, так и не успев жениться; на личные дела времени не нашлось у этого поистине бескорыстного человека; а куплет о котором он меня просил, я помню только частично: «И Грузия любя, ревнуя, шлёт привет».
На юбилей Художественного театра грузинское землячество послало делегацию из трёх студентов: Давид Гагуа, Акакий Пагава и я. Стихотворение прекрасно прочёл Давид Гагуа и несмотря на то что за пол часа раньше нас театр поздравил Шаляпин и спел, красивое содержание стихотворения обворожило зрителей и мы произвели настоящий фурор, что и подтвердила газета «Утро России» в своём юбилейном репортаже своим красивым комплиментом: «Студенты – грузины, прислали делегацию из прекрасных представителей своей прекрасной нации». Это, конечно, было отрадно для нас и мы старались ещё больше возвысить имя Грузии.
После окончания торжеств нас пригласили в кабаре «Летучую мышь», которое, кажется, принадлежало Художественному театру. Вечер прошёл очень весело под руководством одарённого артиста этого театра Балиева, по происхождению, если не ошибаюсь, тбилисского армянина, с прекрасной внешностью и острым языком. Каждое его слово вызывало большое веселье и смех. В кабаре выступали сами же артисты. Латвийский поэт Балтрушайтис выступил маленьким стихотворением и заслужил горячие аплодисменты. А когда он сел за наш стол, к нам громко обратился Балиев: «Дорогие гости, не стесняйтесь, Балтрушайтесь на здоровье!»... Балтрушайтис был стеснительным молодым человеком и когда его фамилию в шутке употребили он совсем оробел.
Таким образом, наше землячество находившееся в московском университете было «полномочным послом» Грузии в Москве.
Грузинское землячество учило нас любить свою нацию, родину и одновременно уважать другие нации. Это возвышало нас духовно, облагораживало. По этому имя грузина берегли как зеницу ока и старались среди чужих, везде, в любых условиях поддерживать авторитет и честь нашей нации.
Когда я с братом решили сделать перевод образцов грузинской прозы, какой-то таинственный толчок шёл и от грузинского землячества. Кроме всего прочего землячество укрепляло братский союз, настоящие дружеские взаимоотношения между студентами и создавало единодушную семью. Конечно, в виде исключения, бывали и единичные «провалы». Однажды на собрании землячества произошло «сильное столкновение» между Силованом Габуниа и Шалвой Месхишвили (не помню по какому поводу). Силован на дуэль вызвал Шалву, еле мы их угомонили. Помню я даже карикатуру нарисовал по этому поводу. Председателем был Лео Натадзе.
Казна землячества в основном пополнялась благотворительными вечерами и грузинское землячество прилагало все усилия, что бы провести вечера на высоком профессиональном уровне и подчёркнуто национальной окраской. В 1906 году, по моему приезду в Москву, землячество провело «традиционный грузинский вечер», по числу двадцать второй. Вечер проводился под именем Ал. Сумбаташвили-Южина. Афиша гласила: «XXII традиционный грузинский вечер устраиваемый кн.Сумбатовым-Южиным во всех залах Благородного Собрания». Билеты мигом раскупались. Часть из них хранилась для почётных гостей. Эти билеты вместе с пригласительными открытками мы относили уважаемым профессорам: ректору Мануилову, проректорам: Мензбирью, Ключевскому, Умову, Лебедеву, Каблукову и другим, также городскому голове и крупным коммерсантам, которые чтили за бльшую честь получать от князя Сумбатова-Южина пригласительные открытки и часто платили большие деньги из за этого. Это была ихняя доля в фонд помощи грузинским студентам. Сам Ал.Сумбаташвили-Южин, не смотря на то, что был устроителем вечеров, со своей стороны всегда вносил 100 рублей в казну землячества.
В том же 1906 году мы попросили Ф.И.Шаляпина участвовать в нашем благотворительном концерте. Общеизвестно, что он очень не любил участвовать в благотворительных вечерах, но нам не отказал и когда на афише появилось его имя несметное количество народа грянуло к нам. В тот вечер чистая прибыль казны составила семь тысяч рублей.
Однажды, когда на собрании рассматривались расходы земля-чества, один студент представил такую курьёзную «статью»: оказывается в Москве какой-то его знакомый имел свирель, который для нашего концерта был нужен. Он нанял линейку и за 2 рубля 35 копеек привёз её. Ты мог новую свирель на много дешевле купить, чем эта поездка тебе обошлась – с укором сказали ему собравшиеся.
И правда свирель стоила примерно 1 рубль, он решил сэкономить и даром достать её, а дорожных расходов не учёл. С тех пор об этом как анекдот рассказывали.
Грузинские вечера всегда проходили с большим воодушевлением и праздничностью, присутствовало масса народу, который всегда с прекрасным впечатлением покидал их. Фешенебельные залы «Благородного собрания» (ныне Колонный дом профсоюзов) полны были элегантными людьми. На сцене выступали известные артисты, самодеятельные ансамбли грузинских студентов. Присутствующие знакомились с грузинским миром и что главное с грузинскими студентами, которые оправдывали то хорошее впечатление которое о них сложилось. А наше знакомство и взаимоотношения перерождались в настоящую дружбу.
Эти вечера и тем были хороши, что они собирали всех грузин Москвы: рабочих, интеллигентов, учащихся или служащих; они встречались с земляками студентами и завязывались дружеские, братские и деловые отношения.
На грузинских вечерах я неоднократно видел пожилого человека Джибило Лордкиранидзе, который работал управляющим поместьями Ольги Грузинской недалеко от Москвы, в звенигородской губернии. Он никогда не пропускал грузинские вечера и украшал их своей редкой внешностью и национальной одеждой. Он был высок, плечист, строен и красив, медового цвета бородой и усами с вкраплениями седины, с обаятельным классическим лицом. Но имел один недостаток: живя 25 лет в России не смог научиться хорошо говорить по русский, так, как подобало его аристократической внешности. – Как хорошо было бы, если ты был бы нем Джибило – пошутил однажды по этому поводу его друг.
Помню ещё одного грузина на нашем вечере. Не знаю по какому поводу и какими целями он находился в Москве, но народ был до крайности изумлён при виде этого настоящего голиафа. Правда, он не был так красив как Джибило но в остальном был редким экземпляром. Когда я его, впервые издали в народе увидел, мне показалось, что его на плечах несли, так он был высок. Оказалось, что он был лечхумский дворянин Вагуриа Чиковани.
На одном из грузинских вечеров я с Гришей познакомились с одним молодым грузинским офицером Арсеном Ломадзе. Он был красив, с чёрными глазами, статен, а уланская форма ещё больше красила его. Через некоторое время он пришёл к нам домой и пригласил нас на свадьбу. Среди приглашённых был и профессор Ал.Хаханашвили. В условленное время мы втроём вместе пришли и хорошо провели время. Арсен приобрёл прекрасного друга, немку Бартельс, которая внешностью и возвышенной душой была вылетая Гретхен Фауста, её звали Маргаритой. Её отец Иоган, хороший пекарь, совсем молодым приехал из Германии в Москву и хорошее состояние нажил своим ремеслом. Он имел собственный дом в Волковском переулке на Пресне, двух дочерей и одного сына. Кондитерская Бартельса давала большую прибыль и они прекрасно жили. Она находилась на перекрёстке Никитской улицы с Тверским бульваром, своей высококачественной и весьма вкусной продукцией пользовалась большой популярностью среди потребителей. Ею управляла старшая дочь Бартельса Клара, которая со своей семьёй жила на втором этаже кондитерской. Я с Гришей были частыми гостями этой семьи и если мы не появлялись хоть один день, они объязательно справлялись о нас и слали привет. Семя жила сладко, все были довольны, но с началом первой мировой войны судьба Бартельсов резко изменилась. С первых же дней войны им как немцам устроили погром и отобрали производство. После революции и Арсен Ломадзе с семьёй вернулся в Грузию, оставил военную службу и занялся гражданскими делами. Он тут имел близких родственников, и в перую очередь, прекрасных братьев работяг. Если не ошибаюсь у него было восемь или десять братьев. Я почти со всеми был знаком, они работали на Пушкинской улице в скобьяном магазине и у них были прекрасные взаимоотношения. И в Гурии они жили все вместе. Меня с ними познакомил Арсен и я был очень доволен знакомством со столь хорошими людьми. Позднее отец Бартельсов присоединился к детям в Тбилиси и сдесь же скончался 30-ых годах. Арсен и Маргарита создали хорошую семью, жили сладко и укромно. Один из их детей математик, профессор тбилисского Университета. Грузинские вечера, которые по традиции ежегодно устраивались в Москве для студентов, отличались разнообразностью концертных программ. Я не буду на них останавливаться. Расскажу лишь об одном весьма важном мероприятии, которое провело землячество в 1913 году на Ордынке в большом зале «Учительского дома». Это был трёхактный грузинский спектакль. В первом показывали «Затруднение Дариспани» Д.Клдиашвили, во втором – «Несчастный день» или одноактный водевиль, а в третьем ставили дивертисмент. Этот вечер тем был важен, что грузинские спектакли ставились на грузинском языке и артисты были грузинами. Роль Дариспана исполнял Валериан Шаликашвили, Карожны – Наталья Джавахишвили, Осико – Юза Зардалишвили. В представлении участвовали и наши студенты: Люба Брегвадзе, Маргарита Дундуа, Анета Амирагова и другие. В дивертисменте также выступали студенты: Тамара Абашидзе, Нино Сакварелидзе – грузинские романсы, Гиоргий Карцивадзе – ария Отарбега из оперы «Измена» и т.д. Танцами руководил Иасон Роинишвили. Это было весьма интересно и вызвало большой восторг московских грузин. Присутствовали также многие представители русского общества и знакомились с грузинской культурой. Такая пропоганда нашей культуры способствовала взаимопониманию и возникновению дружбы между народами. Грузинское землячество, как национальная организация, играла роль некоего парламента в жизни грузинских студентов. По этому на собраниях нашего землячества часто присутствовали и русские студенты и слушали блестящие выступления грузинских студентов. Собрания землячества в основном проводились на русском языке, но выступления были и на грузинском. Вопросы в большинстве случаев разбирались в мирных условиях, спокойно, без волнений. Помню только раз лопнуло терпение. Это было в 1907-1908 годах, когда в землячестве разбирался вопрос профессора Ал.Хаханашвили. Профессор в 1906 году на своей кафедре Лазаревского института восточных языков получил из жандармерии для перевода письма членов «Кавказской дружины». Они были арестованы и отданы под суд. Профессор Хаханашвили, как заведующий кафедрой грузинского языка, принял эти письма, так как не мог отказаться от официального обращения, да и не имел права. Профессор Хаханашвили был очень уважаемой личностью, патриотом и достойным гражданином, но землячество всё-таки не пощадило его и требовало ответа на данный вопрос. Это событие указывает на принципиальность и честность землячества, которое не хотело, что бы чистое имя грузинского учённого хоть на йоту было запятнано из за взаимоотношений с жандармерией, даже если они были официальными и служебными. Этот вопрос долго разбирался в землячестве. Ни помню как закончилось разбирательство, но вы должны были видеть этих молодых ораторов, как блестяще и красноречиво выступали! Я не думаю, что в некоторых парламентах имели место более красивые и содержательные выступления.
|
